Гуниб 1933 год. Часть 43
Наконец Павленко как будто нашел путь к этой необыкновенной теме, и план произведения возник перед ним с такой ясностью, что он мог уже говорить о нем. В письме Горькому в январе 1933 года он писал: «Хочу написать сцены из жизни дагестанского аула за семьдесят лет, от Шамиля до наших дней. Нашел я такой аул, где Шамиль строил дубовую пло¬тину на реке и где мы сейчас строим гигантскую элект¬ростанцию, сохранились современники Шамиля и по¬стройки плотины, они сейчас служат, говорят, сторо¬жами на стройке и выступают в качестве биографов своего аула. Хочется написать историю события, ро¬ман самого события». Но все, о чем он хотел писать, — все картины жизни прошлого и настоящего должны были быть связаны с горами. Горы или целиком захватывают человека, или он, прикоснувшись к их особому миру, навсегда отходит от него, сохраняя в душе некоторый испуг перед их непонятностью или даже полную отчужденность, полное отрицание их суровой прелести. Со свойственной ему горячностью, ироническим складом ума, Петр Андреевич, даже живя в Тбилиси, признавался, что он не любит горы, не понимает их. Но перед нашей поездкой в Дагестан он писал мне в марте тридцать третьего года совсем иное, для него неожиданное: «...Ты любил горы, — я презирал их. Ты рассказывал о них чудеса, — я не понимал рассказов. Теперь, побродив по Дагестану, посидев, в Гунибе, в Хунзахе, в Ахульго, я начинаю понимать твою точку зрения. Да, горы гениальны, безусловно. Я сидел месяц в Тифлисе, копался в музеях и архивах, встречался с чудесными людьми... потом поехал в Дагестан и тут пропал совершенно. Ах, какие здесь люди!..» ⇐ Возвратиться на предидущую страницу Перейти на следующую страницу ⇒ 
Если вы хотите реально познакомиться с девушкой - заходите сюда: Знакомства для реала |
Моя страничка здесь:
Заработок в интернет |
|
|
|
| |