Гуниб 1933 год. Часть 46
«Я простой уздень, тридцать лет дравшийся за свою перу. Но теперь народы мои изменили мне, а наибы разбежались, да и сам я утомился. Я стар. Мне шестьдесят три года. Нe гляди на мою черную бороду: я сед!» Теперь, как и тогда, стояла тишина того полдневного часа, когда в горах смолкает всякое движение, зной тяжелой волной заливает рощи, и альпийские луга, и громоздящиеся невдалеке скалы. Жарко было и в этой сильно разросшейся чаще третичной реликтовой березы. Пестрой компанией стояли мы перед каменной беседкой, и каждый думал о своем. Трудно было представить себе 25 августа 1859 года. Только те, кто видел картину Рубо или картину Горшельта, могли воспроизвести по памяти .расстановку участников того дня. Камень, на котором сидел князь Барятинский, был немного в стороне от той площадки, на которой стоял Шамиль, говоря свои заключительные слова. Аула не было видно из-за разросшейся рощи. Не изменились горы, чьи шершавые, как слоновые шкуры, склоны выглядели и тогда так же, как сегодня. Сцена была прекрасно оформлена. Артисты народной трагедии ушли в прошлое. Мне почему-то вспомнилась мрачная теснина, где выла и ревела КараКойсу и где первые строители Гергебильской плотины начинали свою созидательную работу. Молчание прервал Юсуф Шавкринский, наш друг и спутник по дагестанским странствиям. — Храбрый был старик! — сказал он, и все поняли, что он говорит о Шамиле. Тут все заговорили сразу, вспоминая случаи из прошлого страны, сравнивая храбрость одних и предательство и трусость других. Вспомнили потуги имама Нажмуддина Гоцинского и карлика Узун-Гаджи. хотевших создать шариатскую монархию в Чечне под протекторатом турецкого султана, их безнадежную борьбу с наступившей Октябрьской революцией, весь конгломерат реакции в горах—англичан, турок, восстании, осады, засады, бои... ⇐ Возвратиться на предидущую страницу Перейти на следующую страницу ⇒ 
Если вы хотите реально познакомиться с девушкой - заходите сюда: Знакомства для реала |
Моя страничка здесь:
Заработок в интернет |
|
|
|
| |