Щедрой души человек. Часть 344
Как член редколлегии журнала «Знамя», Петр Андреевич горячо откликается на публикуемые в журнале вещи: на «Родину и чужбину» А. Твардовского, на «Кружилиху» В. Пановой, которую он ценил выше «Спутников», считал, что она продолжает линию «Людей из захолустья» Малышкина. В октябре я отдыхала в Ялте, по Петра Андреевича не застала: он уехал в Тбилиси. Рассчитанное на три недели пребывание там затянулось на полтора месяца. Грипп, затем бронхит уложили Петра Андреевича в холодном номере «Интуриста» на много дней. Вернувшись из Тбилиси, В. Б. Шкловский рассказывал, как бесприютно жил в сырой, плохо протапливаемой гостинице Павленко, и это в то время, когда ему каждые десять дней поддували легкие. Но и оттуда, сообщая о своей болезни, 13 ноября он пишет о делах общелитературных: «...мне было по-настоящему плохо, началось осложнение в легком... Кропал зарубежные очерки. Боюсь, что опоздал с «ими... Зимой сяду за роман «Моя земля». Рисует¬ся он мне очень ярко, а как выйдет, не знаю». Роман «Счастье» Петр Андреевич посвятил Наталье Константиновне Треневой. Это была дань любви и уважения к жене, признание заслуг ее — истинного друга и товарища, человека, обладающего большим литературным вкусом, первого читателя, первого редактора и самого взыскательного критика его произведений. Вот почему, когда издательство «Советский писатель» но небрежности или другой какой причине опустило посвящение, Петр Андреевич крайне взволновался. Получив полное извинений письмо Ан. Тарасенкова (в ту пору главного редактора издательства), он написал мне, что ответил ему телеграммой: «Ошибка огорчает, но не удивляет, она очень характерна для издательства». Несколько утешила его читательская конференция в Московском государственном университете, на которой он присутствовал в начале зимы 1948 года. В Ленинской аудитории собрались студенты различных факультетов и возрастов. Здесь были и люди с опытом войны и молодежь, недавно пришедшая в университет со школьной скамьи. Радовал высокий уровень критики романа, которую Петр Андреевич слушал с огромным вниманием. Особенно поразило Павленко прекрасное знание текста романа, который цитировался студентами чуть ли не наизусть. — Нет, вы подумайте только, — потихоньку говорил он, поблескивая стеклами очков, — текст-то, текст знают как. И действительно, можно было подумать, что выступают не обычные читатели, а по меньшей мере соискатели ученой степени, защищающие по роману «Счастье» свою диссертацию. Когда студент Дьяконов, говоря о высоком идейном и воспитательном значении романа, сказал: «Мы помним корчагинцев, тимуровцев. Сейчас мы узнали и узнаем воропаевцев», Павленко проговорил: — Воропаевцев?! — И уже другим тоном, словно утверждая себя в чем-то: — Да, да! Воропаевцы! Спустя несколько недель, возвратившись в Ялту, он переслал мне ряд читательских писем. Из них одно было особенно любопытным. Учитель-коммунист из Донбасса, твердо уверенный в том, что секретарем райкома в Ялте работает «настоящий Воропаев» (хотя фамилия, может, у вас другая)», называет ялтинского секретаря «Алексей Вениаминович» и предлагает свои услуги для работы в районе. А слово «воропаевцы», оброненное студентом МГУ, входило в обиход, повлекло за собой воропаевское движение, возглавленное офицерами-отставниками, которые после выхода «Счастья» ощутили в себе час тицу Воропаева и осознали, что, выйдя в запас, они никак не вышли из строя. ⇐ Возвратиться на предидущую страницу Перейти на следующую страницу ⇒ 
Если вы хотите реально познакомиться с девушкой - заходите сюда: Знакомства для реала |
Моя страничка здесь:
Заработок в интернет |
|
|
|
| |